Тихий Дворик

Пионы - душистая роскошь июня...

Став президентом, я попросил моих телохранителей прогуляться по городу. После прогулки мы пошли обедать в ресторан. Мы сидели в одном из центральных ресторанов, и каждого из нас спросили, чего мы хотим. После небольшого ожидания появился официант, который принес наше меню, и в этот момент я понял, что за столом, который был прямо перед нашим, был одинокий мужчина, ожидающий обслуживания. Когда его обслужили, я сказал одному из своих солдат: иди, попроси этого человека присоединиться к нам. Солдат подошел и передал мое приглашение. Мужчина встал, взял тарелку и сел рядом со мной. Во время еды его руки постоянно тряслись, и он не поднимал голову от еды. Когда мы закончили, он помахал мне, даже не глядя на меня, я пожал ему руку и ушел! Солдат сказал мне: - Мадиба, этот человек, должно быть, очень болен, у него не переставали дрожать руки, пока он ел. - Совсем нет! Причина его тремора другая, - ответил я. Они странно посмотрели на меня и я сказал им: - Этот человек был стражем тюрьмы, в которой я был заперт. Часто после пыток, которым меня подвергали, я кричал и просил воды, и он приходил, чтобы унизить меня, он смеялся надо мной и вместо того, чтобы дать мне воды, он мочился на мою голову. Он не был болен, он был напуган и трясся, может быть, опасаясь, что теперь, когда я президент Южной Африки, я отправлю его в тюрьму и сделаю то же самое, что он сделал со мной, мучая и унижая его. Но это не я, такое поведение не является частью моего характера или моей этики. Умы, которые ищут мести, разрушают государства, а те, которые ищут примирения, создают нации. © Нельсон Мандела, Автобиография Лицензия фото: CC BY-SA 2.0. Автор - John Mathew Smith

Разница между женщиной в сорок и сорок шесть бывает огромной. Как между новорожденным и первоклашкой. А я раньше и не догадывалась. Была уверена, что есть женщины просто возраста 40+. И все. Но вспоминая себя шесть лет назад, поражаюсь контрасту. Я сейчас вовсе не та, что в свои сорок. И дело не в седине и морщинах. Из всей меня прежней один только вес остался без изменения. Остальное — все поменялось. Даже ресницы. А разница — всего шесть лет… В сорок я не носила кроссовки под платья. И просто платья не носила. Из дома без накрашенных ресниц не выходила. Теперь гигиеническая помада у меня — самый быстро заканчивающийся элемент косметики. Шесть лет назад я посмеивалась над термином «кризис среднего возраста». К сорока шести я его пережила. В сорок я раздражалась из- за не сделанных уроков у детей. В сорок шесть я их делала сама. Свои. И не всегда оценки по «предметам» у меня были высокие. В сорок я не смотрела сериалы, а чтению книг предпочитала хлопоты по хозяйству. Теперь все наоборот. В сорок я контролировала все. К сорока шести избавилась от этой пагубной привычки. В сорок я переживала о том, что обо мне скажут люди. Теперь мне больше нравится о них говорить самой. Чаще — восхищаясь. А о других я просто не говорю. В сорок я тревожилась о своём завтрашнем дне. В сорок шесть я поняла, что важнее твоего завтра есть только твое сегодня. В сорок мне многое было недоступно. Главным приоритетом были мои дети и семья. Теперь дети выросли, открыв предо мной новые возможности. И многие вещи, что казались единственно правильными в мои сорок, теперь таковыми не являются. В сорок лет у меня были свои четкие убеждения по каждому поводу. В сорок шесть я поняла, что вещи и события могут быть не такими, как нам кажутся. В сорок лет я боялась сделать глупость. В сорок шесть меня страшит вариант не сделать, если могу. Нет, я не о глупости. А еще в свои 40 я не представляла свой день без бокала хорошего вина на ужин. Тогда я, если не снимала стресс, то обязательно что-то праздновала. Сейчас я забыла даже, какое оно на вкус. И это всего лишь шесть лет. С другой стороны — еще одна жизнь. Такая другая. С потерями и приобретениями. Но такая прекрасная. Так что теперь я не очень верю, когда мне говорят: «О, а ты совсем не изменилась!» Не правда это. Не правда. © Елена Клименкова

Написал Высоцкий песню «Я не люблю», исполнил несколько раз и такой ждёт-волнуется, как слушатели её поймут, как примут. И тут телефонный звонок – отец Александр Мень звонит. «Володя, - говорит, - что ж вы поёте: «И мне не жаль распятого Христа»? Вы же русский поэт, гуманист». «Ладно, - говорит Высоцкий, - разберёмся. Поправим». И, действительно, поправил: «Вот только жаль распятого Христа». Потом академик Сахаров звонит. «Владимир, - говорит, - услышал вашу новую песню. «Я не люблю, когда стреляют в спину, но, если надо – выстрелю в упор». Ну, как же так? Вы же русский поэт, гуманист». «Ладно, - говорит Высоцкий, - разберёмся. Поправим». И поправил: «Я также против выстрелов в упор». Звонит хоккеист Харламов. «Вова, - говорит, - за что ты наш советский спорт не любишь? Как там у тебя в песне: «Я не люблю спортивные арены, на них мильон меняют по рублю». Ты же…» «Знаю, знаю, - говорит Высоцкий, - русский гуманист, поэт… Поправим». Написал вместо «спортивные арены» - «Я не люблю манежи и арены» и спел вечером в компании новую версию. Наутро звонок. Голос Юрия Никулина в трубке. «Привет! Мы всем цирком не поняли, что ты там про манежи…» «Ребята, - говорит Высоцкий, - да сколько ж можно…»

"Доза мужества" Заболeл у меня живот на днях. Сижу ковыряюсь в домашней аптечкe, ищу ношпу. Бурчу себе под нос, что не найти ничего из-за тучи ненужных и уже просроченных лекарств, которые женa покупает на всякий случай, а они никогда не пригождаются... Жена в ответ: "Да у меня аптечкa была раньше — доза мужества: пластыpь и анальгин". Мой внутренний филолог задумался, какое красивое и ёмкое выражение. Дозa мужества, надо же, никогда не слышал... — Какое крутое выражение, это ты сама придумала или у вас так говорят? — Какое выражениe? — Ну доза мужества применительно к лекарствам? Жена долго молчит, потом начинает дико хохотать. — Милый, я сказала "раньшe, до замужества", ты ж мой лингвист доморощенный... (С)

Реаниматолог Петерис Клява убедился, что есть жизнь после смерти... И от нас зависит, какой она будет. Моя работа реаниматолога — особенная. Она связана с самыми современными технологиями, с последними достижениями науки и с самой мистической стороной человеческого существования — с пребыванием на границе между жизнью и смертью.

Я вообще домосед, терпеть не могу выходить из дома и с большим удовольствием ни с кем не общаюсь. Думаю, что это, наверное, последствия моего детского воспитания. Я вырос практически один, но у меня была няня. В те годы нянь ни у кого не было, и у меня она вынужденно появилась: бабушки-дедушки достаточно рано ушли — я поздний ребенок. Маме нужно было работать, и она была вынуждена пригласить присматривать за мной свою очень давнюю знакомую. Потому я в детский сад не ходил, только последние полгода перед школой меня туда отдали, чтобы я как-то с детьми научился коммуницировать. Я все время находился дома один, у меня было очень много книг, конструкторов, солдатиков, гигантское количество разных игрушек. И даже в игры, где надо было играть компанией, я играл сам с собой. Я вообще не понимаю слова «одиночество». Во-первых, я привык жить с книгой. А во-вторых, когда появился Интернет, мне вообще в принципе мало кто стал нужен, потому что я очень часто смотрю фильмы и параллельно с этим читаю. Я очень часто просто не нуждаюсь в собеседнике. Меня одиночество не томит… Мое собственное общество меня совершенно не раздражает. Николай Цискаридзе

Старость Быть стариками непростая штука. Не все умеют стариками быть. Дожить до старости еще не вся наука. Куда трудней достоинство хранить. Не опуститься, не поддаться хвори, Болячками другим не докучать. Уметь остановиться в разговоре, Поменьше наставлять и поучать. Не требовать излишнего вниманья. Обид, претензий к близким не копить. До старческого не дойти брюзжанья. Совсем не просто стариками быть. И не давить своим авторитетом, И опытом не слишком донимать. У молодых свои приоритеты. И это надо ясно понимать. Пусть далеко не все тебе по нраву, Но не пытайся это изменить. И ложному не поддавайся праву Других уму и разуму учить. Чтоб пеною не исходить при споре, Не жаловаться и поменьше ныть, Занудство пресекая априори. Совсем не просто стариками быть. И ни к чему подсчитывать морщины, Пытаясь как-то время обмануть. У жизни есть на все свои причины, И старость — неизбежный путь. А если одиночество случится, Уметь достойно это пережить. Быть стариками трудно научиться. Не все умеют стариками быть. © Андрей Дмитриевич Дементьев

«Все, что мне противно, все, что я ненавижу, — все это вылезло в «Москва слезам не верит». Такая моя героиня получилась противная, назойливая, навязчивая».